Судьбы людские. Николай Андреевич ЛУКЬЯНОВ

В доме Николая Антоновича Лукьянова из Домановичей чистота и уют. Хотя уже год, как умерла хозяйка и нет рядом женских рук, хозяин дома, человек преклонного возраста, поддерживает образцовый порядок. В этом угадывается далекая флотская юность, ведь бывших моряков не бывает. Именно флот приучает к порядку, оставляя на всю жизнь в сердце эту привычку, а еще закаляет человека физически и духовно, учит дорожить дружбой и семьей.

Как водится у сельских жителей, на стене парадной комнаты — фотопортреты родных и близких людей. «Стеной памяти» называет Николай Антонович это место в доме. Ведь тех, кто смотрит с фотографий, к сожалению, нет в живых. Кто-то давно ушел, кто-то недавно, такие разные и такие похожие в трагической наполненности своих судеб.

На обрамленной рамкой фотографии — мужчина лет 30 в военной форме, а под портретом надпись: «Лукьянов Антон Ермолаевич (родился 1910 г., погиб 22.06.1941 г., г. Белосток третий укрепрайон)». Своего отца Николай Лукьянов помнит не очень хорошо, ведь пятилетним мальчишкой был, когда того не стало. Помнит, что папа работал конюхом в колхозе, со своими обязанностями справлялся очень хорошо. Через неделю после появления на свет младшей дочери Зины он был на три месяца направлен на укрепление границы под Белосток. 29 июня 1941 года этот срок должен был окончиться, но…

Началась война, и родные его больше никогда не увидели: сложил голову в первый же день войны. Был ему 31 год.

На нескольких фотографиях на «Стене памяти» изображена Эмма Вячеславовна — жена Николая Антоновича, с которой он прожил душа в душу 70 лет. Ох, и немало горя хлебнула эта женщина на своем веку. Родилась в деревне Зеленый Дворок Ельского района тогда еще Полесской области. Отца, простого сельского труженика совершенно безосновательно обвинили в шпионаже в пользу Польши и расстреляли 20 ноября 1938 года. Спустя годы реабилитировали. 

На семью навесили ярлык семьи «врага народа», поэтому оставшейся вдовой маме работы в колхозе не давали. И как только эта женщина и ее малолетние дети выжили?

Маленькая Эмма не понимала, почему в классе с ней никто за одну парту не садился.  

Черным в жизни Эммы стал день 18 июля 1942 года, когда в одночасье она потеряла самых близких людей. Немцы согнали жителей деревни Зеленый Дворок в колхозное гумно, которое подожгли. Когда огонь разгорелся, ворота гумна рухнули под людским напором. Обреченные  на страшную смерть начали выбегать наружу, а по ним немцы открыли огонь. Были убиты мама, бабушка, брат, а саму Эмму выхватил из огня соседский мальчик 16 лет. Он схватил ее за руку, и они стремглав бросились к ржаному полю в надежде там спрятаться.

Но их заметил немец и выпустил автоматную очередь вдогонку. За несколько метров до поля Эмма почувствовала сильную обжигающую боль в правой руке, ручьем хлынула кровь. К счастью, пуля прошла по касательной, кость не задела, но остался шрам на всю жизнь.

Так девочке удалось уцелеть. Ее 9-летнюю взяли на содержание партизаны из бригады Ковпака, один из отрядов которой дислоцировался на Ельщине. После освобождения ее взяла на воспитание родная тетя, а затем определила в Наровлянский спецдетдом.

Окончив в 1952 году Мозырское педучилище, Эмма Вячеславовна посвятила свою жизнь учительскому труду. Стала отличником народного образования, имела много грамот и дипломов. Но одно поощрение стоит особняком — награда за спасение человека. О ее подвиге написала в 1974 году газета «Піянер Беларусі».

Как сказал кто-то из великих, жизнь преподносит нам немало сюрпризов и не все из них приятные.

На «Стене памяти» Николая Антоновича есть и фотография красивой молодой пары. Это его дочь Лилия с мужем Петром, имя которого в Калинковичском районе, знают, пожалуй, все. Старший оперуполномоченный ГРОВД, капитан милиции Петр Пилипец погиб при исполнении служебного долга 9 июня 1991 года. Память об этом замечательном человеке запечатлена на мемориальной плите на здании РОВД, а также отражена в названии улицы. Дело отца продолжает дочь Марина — заместитель начальника райотдела внутренних дел.

Недолгим оказался век и Лилии Пилипец (Лукьяновой). Женщина, работавшая медсестрой, ушла из жизни в 46 лет.

К истокам                          

Каждому из нас было суждено родиться в определенном месте, населенном пункте на карте Земли, и человек до конца своих дней несет наследие своей малой родины.

Очень хорошо эти слова подходят к Николаю Лукьянову. Он подводит меня к столу, на котором аккуратно разложены пожелтевшие от времени газетные вырезки, несколько номеров районки, грамоты и дипломы минувших лет, черно-белые фотографии более чем полувековой давности. В них — вся жизнь этого человека.

— А знаешь ли ты, Сергей, откуда пошло название Домановичи?

— …

— Старые люди утверждают, что от словосочетания «домы новыя». Во второй половине ХIХ века в поселке шла активная застройка, и новые дома появлялись. Всего в Домановичах в ту пору было 620 жилых домов, в которых жило более 4 000 человек.

Как бывший учитель истории, Николай Антонович знает, о чем говорит. А дальше воспоминания уносят его в далекое детство.

«Как ждет пожухлая трава дождя, ждала наша семья возвращения отца. Мама, Елена Павловна, все говорила, что он привезет каждому из нас, троих его детей, хорошие подарки.

А как только люди узнали, что началась война, в Домановичах поселился страх. Бабы рыдали, провожая мужей и сынов на фронт.

Ужас и паника охватили, когда в деревню пришли немцы. Один из них забавы ради натравил на меня овчарку черной масти. Она мгновенно сбила меня с ног, я лежал на спине в песке, прищурив глаза, а со страшной псиной пасти с огромными светло-желтыми клыками несло смрадом, пена капала мне на лицо. Немец хохотал с наглым видом и в конце концов отозвал овчарку.

В лесах появились партизаны. В нескольких верстах от деревни разместилась целая бригада. Ночью в Домановичах гостили партизаны, днем — фашисты. Жить между двух огней всегда опасно. Жители перебрались в леса, строили землянки, которые называли куренями. В одном из таких куреней приютилась и наша семья.

День и ночь горел в нем огонь, ведь в любую стужу без источника тепла легко отдали бы душу. Все время мы вертелись с боку на бок. Пропахли дымом, как копченый окорок. Кто знал, что впереди нас ожидали куда более страшные испытания.

Однажды фашисты окружили лес. Партизаны и те мирные жители, у кого были кони, успели удрать. Нас — троих малолеток вместе с нашей мамой, моих теть, соседей — подняли сапогами и погнали в сторону Холодников, где размещалась железнодорожная станция. Когда пригнали в Давыдовичи, мамина знакомая из этой деревни, которую все звали тетка Гарпина, упросила полицая отпустить нас. Поблуждав туда-сюда, мы опять вернулись в родные Домановичи.

Еще помню, как однажды согнали всех жителей на колхозный двор. Погрузили на кары (специальные сани) и повезли за деревню. Мама, я, сестра, дядина жена, бабушка, две тети, соседи шли пешком.

Три немца подгоняли нас прикладами. Все равно мы отставали от обоза. Переправились по льду через речку, брели по снегу через поселок, через лес по дороге Калинковичи – Минск. В лесу возле Козловичей на колонну налетели советские истребители. Немцы бросились вправо, мы — влево. Пробирались через ракиты, хвощ, замерзшую трясину.

Вернулись домой. Не успели зайти в хату, как вслед за нами зашел полицай.

— Идите обратно, а то расстреляют! — «обрадовал» он.

Куда идти? Лучше уж в родной деревне умереть. Спас приход Красной Армии 8 января 1944 года.

Семидесяти четырех жителей за время оккупации похоронила наша деревня. Не вынесла жизни в лесу в лютый мороз и одна из моих сестер.

После прихода наших в деревне, в саду, некоторое время размещался военный госпиталь, куда моя мама и некоторые деревенские женщины пошли работать за небольшую зарплату. Нам с сестрой мама приносила суп, реже — ржаной твердый хлеб. Как же мы были этому рады!

1 сентября 1944 года я пошел в первый класс. Учились в избе. Сидели на лавках. Школьной доски не было. Вместо тетрадей — газетные поля».                 

Учился Николай Лукьянов хорошо. Аттестат о среднем образовании получил в 19 лет в начале лета, а осенью Домановичский райвоенкомат (до 1960 года существовал Домановичский район со всеми подобающими структурами и организациями — прим. авт.) призвал его на флот. Было это 3 октября 1954 года.

— Был я молодой да ранний, — вспоминает Николай Антонович, — перед отправкой на службу привел в дом невесту, выпускницу Мозырского педучилища.

Молодой невесте, с которой Николай Лукьянов не успел расписаться, пришлось ждать демобилизации своего жениха долгие четыре года. А могло быть и все пять, если бы он во время побывки не поступил в БГУ. А так после поступления моряку оформили так называемый долгосрочный отпуск. Служил Лукьянов на Дважды Краснознаменном Балтийском флоте. Вначале на одни пятерки прошел обучение в учебном отряде связи в г. Либава (ныне — г. Лиепая) тогда еще Латвийской ССР по специальности радиометрист БИПа, а потом — на «Орджоникидзе», самом современном на то время крейсере советского ВМФ.   

На крейсере «Орджоникидзе»  

На огромном крейсере служило от 900 до 1200 человек. В движение его приводили паровые двигатели, мазутным топливом которых снабжали 6 основных и 1 вспомогательная котельная, на корабле было 846 помещений различного назначения, в том числе 38 кубриков, бесконечное количество рубок, служебных помещений, камбузов. Их точное расположение нужно было знать назубок, как и местонахождение огневых установок, пожарного оборудования. И сдать экзамен по устройству корабля, его тактико-техническим характеристикам, чтобы допустили к самостоятельному обслуживанию оборудования.

Любознательному, грамотному и сообразительному Николаю Лукьянову это огромного труда не составило. Под руководством старшины I статьи Жданова досконально все изучив, экзамен Николай Лукьянов сдал на «отлично».

Начинал свою службу на крейсере он в должности радиометриста-наблюдателя на посту управления и наведения истребительной авиации, затем стал старшиной группы воздушного наблюдения. Навсегда засели у него в голове позывные радиолокационной станции «Гюйс-2», которую обслуживал. 

За время службы моряк дважды был участником заграничных походов с визитом вежливости. В апреле 1956 года — в Англию. А в августе того же года — в Данию.

Воспоминания Николая Лукьянова.

«В конце декабря 1955 года всему экипажу крейсера дали распоряжение выстроиться в парадной форме на стенке (причале). В это время в Балтийск Калининградской области, где базировался наш корабль, прибыла комиссия, которая тщательно проверила у каждого матроса и старшины наличие и состояние элементов военно-морской формы, и потребовала устранить выявленные недостатки. А вскоре на крейсер доставили ремонтные бригады со всем необходимым оборудованием. Они славно поработали. Так же тщательнейшим образом были очищены и окрашены все переборки. Это говорило о том, что корабль должны отправить за границу.

В марте 1956 года прибывают «особисты» с переводчиками, последние тщательно обучают личный состав английскому языку. Нас также знакомили с британскими традициями и обычаями, до мелочей разъясняя, как правильно себя вести во время увольнения, культпохода. Такая работа велась на протяжении месяца. После этого не оставалось сомнений — пойдем в англоязычную страну.

Справка

«Орджоникидзе» — легкий артиллерийский крейсер ВМФ СССР. 17 сентября 1950 года был спущен на воду.

В апреле 1956 года крейсер «Орджоникидзе» совместно с эскадренными миноносцами «Смотрящий» и «Совершенный» обеспечивал визит в Англию правительственной делегации во главе с первым секретарем ЦК КПСС Никитой Хрущевым.

В 1963 – 1972 годах входил в состав ВМС Индонезии под названием «Ириан». Одно время использовался как тюрьма для политических противников режима генерал-майора Сухарто. 

Водоизмещение — 14700/16300 тонн, длина — 210 м, ширина — 22 м, дальность плавания — 9000 миль, скорость хода — 33,1 узел.

Однажды на борт поднялся адмирал флота Советского Союза главнокомандующий ВМФ Сергей Горшков. А в тот день я был как раз дежурным по кораблю. И адмирал меня увидел и спросил: «Ну как, товарищ старшина II статьи ваша служба проходит?». А я, как положено, отдал честь и доложил, что все замечательно. Он пожал мне руку.

А уже перед самым отплытием была проведена контрольная приемка корабля. Назначенная для этого комиссия тщательнейшим образом все обследовала. Если что-то было плохо покрашено, тут же заставляли перекрасить. Поговаривали, что за время подготовки крейсера к походу на покраску ушло более 7 т краски. Паркет на верхней палубе так надраили, что на него ложились матросы в белоснежных фланелевках и брюках и не замазывались.

В день отплытия на борт «Орджоникидзе» поднялись первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев, председатель Совета министров СССР Николай Булганин, ученые с мировым именем — авиаконструктор Андрей Туполев и академик атомщик Игорь Курчатов. С ними еще журналисты были и переводчики.

Меня удивило, насколько это простые в общении люди, без малейшего признака какой-либо заносчивости. С Игорем Курчатовым, к примеру, мы разговаривали у меня на посту. Академика расспрашивал меня о службе, о семье, интересовался технико-тактическими характеристиками станции, которую обслуживало мое подразделение.

Булганин и Туполев во время перехода тоже подходили к нашим матросам, подробно расспрашивали о делах.

Со своего поста на самом верху корабля я мог наблюдать, как высокие гости беседуют на верхней палубе, а приоткрыв внешнюю броняху (дверь на корабле) мог слышать их разговор.

А 15 апреля, в день рождения Хрущева, экипаж преподнес ему подарок — макет крейсера «Орджоникидзе», сделанный из плексигласа.

Обычно ведь первые лица государства летают в зарубежье самолетами, а Никита Сергеевич захотел приплыть к британским берегам на новеньком советском крейсере.

Конечно, мне очень повезло попасть на такой корабль в самое его славное время и оказаться в далекой Англии. В связи с этим вспоминаю один весьма любопытный случай. Когда весь личный состав уже знал о цели похода, нас предупредили, чтобы в письмах домой об этом ни словом не упоминали. Но где-то приблизительно 30 % экипажа написали. Письма тщательно проверялись, и всех  их отчислили. Сидите дома, если не можете держать язык за зубами.

18 апреля 1956 года крейсер «Орджоникидзе» прибыл в Портсмут — главную базу ВМС Великобритании, где простоял до 28 апреля. Это был первый официальный визит советского руководства на Запад, как напишут потом в газетах.

Англичане, стоит отдать им должное, сделали все, чтобы визит советской делегации, как и пребывание в стране советских моряков оставил благоприятное впечатление.

По прибытии на борт корабля поднимался премьер-министр Великобритании Энтони Иден, который был преемником Черчилля, также высшие флотские чины, тысячи простых людей приветливо нас встречали. Была и встреча с английскими моряками, совместное фотографирование. Никогда не забуду культпохода в Лондон с посещением могилы Карла Маркса.

Были приняты и соответствующие меры предосторожности. Так, на баке корабля все время его нахождения в Портсмуте дежурил английский полицейский, а личный состав крейсера постоянно находился в боевой готовности №1 — на борту и вдоль стенки была выстроена матросская вахта. 

— Николай Антонович, а что за инцидент с гибелью водолаза произошел во время стоянки крейсера «Орджоникидзе» в Портсмуте?  

— Я о нем узнал из газеты «Комсомольская правда». В ней  через год после случившегося написали, что в Портсмутском порту рыбаками найдено обезглавленное тело. В нем опознали водолаза капитана III ранга Лайонела Крэбба. В момент гибели Крэббу было 47 лет. В годы Второй мировой войны он служил в Гибралтаре в специальном подразделении по обезвреживанию мин и бомб. С 1943 года уже был старшим офицером-ныряльщиком в Северной Италии, где очищал от мин порты Ливорно и Венеции. Он же участвовал в расследовании подозрительной гибели польского премьера в изгнании Владислава Сикорского, самолет которого упал недалеко от Гибралтара в 1943 году. Словом, человек в своем водолазном деле, как у нас говорят, ни одну собаку съел. Вероятно, лучший британский водолаз в 50-е годы.

В статье было сказано, что он тайно обследовал дно крейсера «Орджоникидзе». Зачем? Выполнял задание начальства. Подноготная этого дела такова, что выпуск кораблей нашего типа вызвал настоящую панику среди военно-морского командования блока НАТО. С целью разведки подводной части нового советского крейсера британские спецслужбы отправили водолаза-шпиона. При невыясненных до конца обстоятельствах водолаз пропал.   

Как и любая «темная» история, этот инцидент с годами оброс всевозможными слухами и домыслами. Позднее в различных источниках я читал самые  различные предположения. По одной из версий во время выполнения задания Крэбб был обнаружен вахтенными крейсера «Орджоникидзе» и застрелен ими из винтовки. По другой его обнаружил и убил под водой, перерезав ножом горло, наш водолаз, за что советское правительство наградило его орденом Красной Звезды. Однако в Центральном военном архиве в Подольске, по свидетельству исследователей, таких данных нет. Писали и о том, что при обнаружении акустиками под водой у крейсера подозрительных шумов, поступила команда включить винты на полную мощность, которые и разрубили тело водолаза. Еще была версия, что Крэббу, который любил сигареты и крепкие напитки, под водой стало плохо,  и он не смог всплыть из-за ослабления организма. И уж совсем неправдоподобная, что водолаз не пропал, а взят в плен, завербован Советским Союзом и под именем лейтенанта Льва Кораблева на одной из секретных баз Тихоокеанского флота занимался подготовкой советского военно-морского спецназа.

Я же могу сказать лишь одно. На следующий день после случившегося нам объявили о каком-то инциденте, а на построении экипажа крейсера наш командир капитан I ранга Степанов объявил благодарность водолазной команде, и всем из ее состава предоставили краткосрочные отпуска.

Добавлю, что после этого случая СССР направил британскому правительству официальный протест. В ответ последовали формальные извинения и категорическое заявление, что власти Соединенного королевства не имеют к этому отношения, а провокация была организована какой-то непонятной третьей стороной.  

— А как лично Вы относитесь к Хрущеву?

— Так, как относятся дети к родному отцу. И беспрекословно верил во все его начинания во главе огромной страны. Одобряюще воспринял хрущевскую оттепель. Он для меня –непререкаемый авторитет, даже несмотря на то, что было после его ухода из власти.

— А что Вам дала флотская служба и чему научила?

— Жизни. Быть настоящим мужиком. Порядку и дисциплине, ответственности и коммуникабельности. На корабле я был помощником секретаря комсомольской организации и по долгу службы доводилось общаться со всем личным составом, умел к каждому моряцкому сердцу подобрать ключик. Все эти качества пригодились мне и в дальнейшей жизни.

Да и о флотской дружбе ведь неспроста говорится. Во время моей службы на «Орджоникидзе» я дружил со многими ребятами, общались и после службы. Особенно крепко подружились с земляками-белорусами: Леонидом Махнюком из Калинковичей, Александром Ахрамовичем из Житковичей, Иваном Базуном из Житковичского района, а также с Володей Гуриным, который служил в БЧ-5. Позже, когда я учился в БГУ, а Володя в БПИ, мы часто виделись в Минске.

И еще хочу сказать, что и в Лиепае, и на крейсере у меня были очень хорошие командиры. Их фамилии я и до сих пор помню, а вот часть имен, за далью лет, к сожалению, стерлись из памяти. Я им всем очень благодарен, особенно старшине II статьи Жданову. Когда я только пришел на корабль, он служил уже пятый год и хорошо подготовил меня к сдаче экзамена на допуск к оборудованию.

И ни о какой дедовщине мы даже слыхом не слыхивали, это уродливое явление пришло на флот позднее. Я же вспоминаю, как старослужащие молодых в прямом смысле за руку по кораблю водили, потому что новобранцы часто блуждали в бесконечных корабельных помещениях. 

И еще. Писатель-маринист Константин Станюкович когда-то в XIX веке написал: «Из одного села забирают в рекруты двоих. Один попадает во флот, второй — в сухопутные войска. И моряк, один раз сходив в дальнюю (т. е. в дальний поход — прим. С.С.), по уровню своего интеллекта заметно отличается от односельчанина, служащего в армии». А я в дальнюю два раза ходил и буду помнить об этом, пока жив.

Так что мне повезло служить на флоте. Эти же слова вам сказал бы и Петр Иванович Пилипец. Да, я уверен, скажет и любой моряк.      

 Мы же добавим, что весь экипаж крейсера «Орджоникидзе» получил от министра обороны маршала Георгия Жукова нагрудный жетон «За поход в Англию». В августе того же 1956 года состоялся визит дружбы в Данию с командующим Балтийским флотом адмиралом Арсением Головко на борту.

За время службы у Николая Лукьянова не было ни одного взыскания, а вот поощрений получил немало. Благодарности и грамоты, письмо матери от командования, два краткосрочных отпуска, фотографирование у развернутого знамени части — честь, которой удостаиваются единицы. И очень дорогой его сердцу будильник фирмы «Слава» с дарственной надписью от командующего эскадрой Балтийского флота. Он, к слову, и сейчас исправно служит. Его Лукьянов получил за то, что первым обнаружил и оперативно доложил об американском самолете-шпионе, который во время выхода в море неожиданно появился в небе.

Первый краткосрочный отпуск Николай Антонович получил за обнаружение возгорания в матросском кубрике. Второй — за умелые действия на высоте 53-х метров: сильным ветром замотало корабельный трехметровый гюйс за радиоантенну, и нужно было его отмотать. Старшина II статьи Лукьянов не забоялся и выполнил это сложное и рискованное дело.

В двух потрепанных временем вырезках из военной газеты «Страж Балтики», которые показал мне Николай Антонович, — его фотографии на боевом посту и небольшие заметки о том, что умелый моряк и наставник подчиненных добился того, что его отделение — одно из лучших на корабле.

При демобилизации командование корабля вручило ему открытку с надписью на лицевой стороне «На память о службе на крейсере «Орджоникидзе»», в которой благодарность за службу и пожелание и впредь быть достойным сыном Родины и плодотворно трудиться на благо советского народа. Как показало время, сей наказ был блестяще выполнен.

Его Херонея

Говорят, что те, кто отдал жизнь школе, остаются учителями навсегда. Николай Антонович доказал это своим примером.   

…После демобилизации на семейном совете решили, что ему лучше  пойти учиться на историка. Вступительные экзамены на стационаре сдал хорошо и без проблем поступил. Поначалу трудновато было, ведь за время службы многое позабылось. До обеда сидел на лекциях, тщательно записывая все сказанное преподавателями, а после обеда шел в библиотеку.

Чтобы сэкономить деньги на поездки домой, не доедал, случалось, ночью разгружал вагоны. Под глазами появилась синие круги, но он этого не замечал.

В студенческие годы Николай Лукьяненко стал отцом девочек-двойняшек. Это послужило  причиной перевода на заочное отделение. Жена на детей получала пособие 50 рублей. Мать болела. Пришлось идти в школу, пожертвовав аспирантурой, хотя вузовские преподаватели просили подумать и не принимать скоропалительных решений.

В студенческие годы Николай Антонович был старостой курса, вел активную профсоюзную и комсомольскую работу. И по этой линии организовал в 1958 году поездку группы студентов истфака в количестве 20 человек в Балтийск, на родной крейсер «Орджоникидзе» налаживать шефские связи. Очень уж хотелось парням и девчатам побывать на настоящем боевом корабле. Впечатления у них остались превосходные, особенно когда крейсер вышел в открытое море. А теперь уже студент Лукьянов получил Благодарность командира корабля за посещение комсомольской организации крейсера «Орджоникидзе», с пожеланиями дальнейших успехов в работе и счастья в личной жизни.

Работая учителем, он старался подходить к урокам творчески, водил учеников к месту стоянки 101-й Домановичской партизанской бригады, возил в к мемориалу на месте концлагеря «Озаричи», организовывал поездки в Хатынь, Ленинград, Киев.

40 лет его жизни было связано с родной Домановичской школой. Даже когда по решению бюро райкома партии был направлен на работу секретарем парторганизации колхоза им. Кутузова, он не прерывал своей педагогической деятельности. Отработав учителем-историком, остальные 26 он был директором. При нем школу окончило около двух тысяч учащихся. Многие из его учеников добились успехов в жизни, стали замечательными, уважаемыми людьми, профессионалами своего дела. Выпускники помнят своего учителя и директора, он оставил яркий след в душе каждого из них. Не только звонят, пишут, но даже две Почетные грамоты от имени выпускников разных лет подготовили, в которых выразили искреннюю благодарность за полученные знания и адресовали наилучшие пожелания.

По мнению героя этих строк, учитель – это, прежде всего, пример для подражания. Он должен обладать таким набором качеств, как честность, объективность, справедливость, умение выслушать, решить возникающие вопросы. «Исходя из своего педагогического опыта, могу сказать, что нужно воспринимать каждого ученика как самостоятельную личность, учитывать его мнение, прислушиваться к нему».

За время работы в школе он неоднократно поощрялся, был награжден медалью «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», почетным знаком «Ветеран педагогического труда», несчетным количеством грамот и благодарностей разного уровня — от министерской до районного отдела образования. Но наиболее памятной и значимой наградой считает медаль «За пропаганду марксизма-ленинизма и политики КПСС».

— Не хочу хвастать, но, насколько мне известно, это единственная медаль такого рода в Калинковичском районе.

Необходимо сказать и о том, что в свое время он вел большую общественную работу, являясь депутатом сельского Совета депутатов, пропагандистом политпросвещения, народным заседателем областного суда. А по итогам 2012 года возглавляемая им ветеранская организация Домановичского сельского совета стала победителем смотра-конкурса на лучшую первичную ветеранскую организацию Калинковичского района. 

 А волны времени, меж тем, бегут и бегут. Давно уже выросли дети Николая Антоновича, создали свои семьи. Старший сын Геннадий полковник милиции в отставке. Сначала пошел по отцовским стопам и окончил исторический факультет БГУ, а потом отучился в Высшей школе милиции в Минске, работал в УГРО Гомельской области, был заместителем начальника областной кадастровой службы, сейчас на заслуженном отдыхе. Дочери Лариса и Лина стали медсестрами.

У Николая Антоновича сегодня 9 внуков и 15 правнуков. И все родственники живут в родной Беларуси.

 — Я по жизни оптимист и верю в то, что рано или поздно все будет хорошо. Живу с девизом «Не обижай людей, а если можешь, — помоги, — говорит мой собеседник, завершая разговор. — У меня была возможность остаться и работать в Минске. Я мог получить квартиру в Балтийске. Но родился я здесь, в Домановичах, здесь и вырос, и как человек состоялся, потому душа всегда стремилась в родную деревню. Не хотелось искать счастья на чужбине. У древнегреческого писателя и философа Плутарха  как-то спросили, почему он всю свою жизнь живет в своем маленьком городке Херонея, а не перебирается в Афины или Рим, где больше возможностей. На что он ответил: Если я уеду, то  мой и без того маленький городок станет меньше еще на одного человека!».

Если бы у меня была возможность вернуться в прошлое, то в своей жизни я ничего менять бы не стал. Однозначно. Ни о чем из прожитого я не сожалею. Вообще нужно стараться жить честно, чтобы потом ни в чем не раскаиваться. Обмана, лжи, хитрости и лицемерия я не переношу!».

Сергей САКОВИЧ корреспондент районной газеты “Калінкавіцкія навіны”.

Фото автора.