Гибель К-8: бывший подводник из Речицы дал интервью французскому журналу и “Гомельскай праўдзе”

27.11.2014

Советская атомная подлодка К-8 входила в состав Северного флота. Из-за пожара на борту она затонула в Бискайском заливе 12 апреля 1970 года. Погибли 52 моряка. В истории советского ВМФ это был первый атомоход, чья судьба сложилась так трагически. В настоящее время останки субмарины с ядерными боеприпасами где-то внутри покореженного корпуса покоятся на глубине почти пяти километров. В районе Азорских островов: примерно в пятистах километрах на северо-запад от побережья Испании. Речичанин Владимир Прануза, бывший на К-8 старшим матросом, — один из свидетелей той страшной трагедии.

Справка “ГП”

Владимир Николаевич Прануза родился 19  ноября 1948 года. На службу в ВМФ был призван из Караганды. На Северный флот попал после учебы в Кронштадте. На К-8 отвечал за системы охлаждения подлодки. В 1971 году демобилизовался, после чего обосновался в Речице. Работал в строительной отрасли. В настоящее время на пенсии.

Последняя автономка

— Владимир Николаевич, французский журнал, которому вы не так давно дали интервью, называется “Войны и история”. Почему западные журналисты, нашедшие вас и еще двух ваших товарищей через командующего Северным флотом России, спустя почти 45 лет вдруг проявили такой интерес к тем далеким событиям?

— Насколько я понял, задав такой же вопрос, проблема касается радиационной безопасности. Не так далеко от берегов Европы лежит смертельный груз: четыре торпеды с ядерными боеголовками и два атомных реактора. То, что осталось на борту затонувшей К-8. И это не может не вызывать тревоги. Подлодка покоится на дне больше четырех десятков лет. Соленая вода тормозит процесс коррозии металла, но пройдет еще сорок лет, и кто знает, что тогда будет?

— Но речь об этом уже шла. Более того, существует версия, что на борту К-8 было не четыре, а чуть ли не двадцать четыре торпеды с ядерными боеголовками.
— Это неправда.
— К моменту катастрофы К-8 возвращалась с боевого дежурства в Средиземном море, где она следила за двумя американ­скими авианосцами. Но по дороге домой экипаж получил новое задание: идти в Северную Атлантику. Там советский ВМФ проводил крупномасштабные учения “Океан-70”. Известно, что пожар в третьем отсеке возник, когда лодка находилась в районе Азорских островов. Вы где в этот момент были?
— В девятом спальном отсеке, это было вечером, я отдыхал. Когда раздался аварийный сигнал и было сообщено о пожаре в третьем отсеке, мы, честно говоря, подумали, что это учебная тревога. Дело в том, что такие тревоги случались практически каждый день. Но через секунды прозвучал другой аварийный сигнал — еще один очаг возгорания возник в седьмом отсеке. Как позже выяснилось, причиной пожара в третьем отсеке, где находился центральный пункт управления К-8, стало короткое замыкание. А в седьмом отсеке загорелась регенерация. Это устройство, при помощи которого вырабатывается кислород. Если регенерация начинает гореть, потушить ее практически невозможно.
— Как дальше развивались события?
— Мы увидели черный дым в седьмом отсеке и стали задраивать люки. Наши товарищи в восьмом отсеке вместе с теми, кто успел заскочить к ним из седьмого, оказались заложниками аварийной ситуации. Люк они задраили, но угарный газ успел проникнуть внутрь. Мы слышали их крики, просьбы о помощи, стук в переборку. Я слышал голос своего друга, и это было страшно. Но каждый понимал: если мы откроем дверь в наш девятый отсек — погибнем все.
— А в седьмом отсеке что происходило?
— Там, для того чтобы заглушить реакторы, остались четыре офицера. Они добровольно пошли на верную смерть, зная, что кислорода им не хватит. Но взорвись реакторы, катастрофа была бы куда страшнее чернобыльской. Рядом проходило течение Гольфстрим, и радиация отравила бы всю Европу.
— Эти моряки сгорели заживо?
— Задохнулись и сгорели. Связь на лодке работала, и все слышали, как они, погибая, говорили: “Прощайте, ребята, не поминайте лихом…”
Четверо офицеров, добровольно отдавших свои жизни

— Чтобы всплыть со 120-метровой глубины, К-8 понадобились какие-то минуты. Но люк, который вел из восьмого отсека на верхнюю палубу, открывали несколько часов.
— Для того чтобы приостановить доступ угарного газа, там создали высокое атмосферное давление. Однако угарный газ все равно по­ступал, а из-за давления люк не удалось открыть сразу. И когда его все-таки отдраили, из двадцати человек только четверо были живы. Один из них — мичман, у которого накануне случился приступ аппендицита и его прооперировали. Наш корабельный доктор отдал ему свою кислородную маску, зная, что тем самым обрекает себя на смерть.
— В том же французском журнале говорится, что противогазов на К-8 было недостаточно. Будь их больше, жертв могло бы стать меньше.
— Знаете, эти средства индивидуальной защиты были рассчитаны примерно на час: в том случае, если человек не находится в активном движении. А люди в восьмом отсеке изо всех сил боролись за свои жизни и жизни товарищей, пытаясь открыть люк на верхнюю палубу. И если учесть, что запертыми они были в течение нескольких часов… В общем, шансов у них не было. 
Когда мы поднялись на верхнюю палубу, их тела лежали на матрасах. У кого-то еще прощупывался пульс. Но… Представляете, пытаешься вернуть человека к жизни, а у него вдруг кровавый пузырь изо рта. И все. Жутко.
— Что за история с канадским судном, которое якобы равнодушно прошло мимо терпящей бедствие подлодки? Француз­ское издание подвергает сомнению этот факт, поскольку он противоречит кодексу морской чести и объясняет это тем, что советские моряки о помощи возможно и не просили.
— Это не так. Пожар на борту произошел 8 апреля. На следующий день мы увидели на горизонте дым и выпустили пять красных ракет. Но корабль, а это был канадский сухогруз, подойдя к нам на десять-двенадцать кабельтовых (один кабельтов — 185,2 метра — прим. ред.), увидя флаг советского ВМФ, проследовал дальше.
Кстати, судьба этого канадского сухогруза, насколько мне известно, потом сложилась не очень удачно. Владельцы поменяли его название и попытались продать, но безуспешно. Никто не хотел иметь с этим кораблем дела. В итоге он пошел на металлолом.
— Американские самолеты, которые вскоре появились в небе над вами, — почему они не вызвали подмогу?
— 1970 год, разгар холодной войны. На подлодке — торпеды с ядерными боеголовками. Вероятно, американцы опасались конфликта. Поэтому они сбросили буи со знаком радиационной опасности и, пока лодка была на плаву, следили за нами. Если бы экипаж покинул К-8, американцы могли бы отбуксировать нашу субмарину в порт какой-нибудь дружественной им страны.

Спасите наши души

— Для части экипажа спасение пришло вместе с болгарским торговым судном “Авиор”?

— Да, оно появилось 10 апреля. Мы еще удивились: название судна написано на иностранном языке, а командир корабля отлично говорит по-русски. А он и в самом деле оказался русским: это был советский командир-наставник. На “Авиор” практически сразу были эвакуированы сорок три моряка с К-8, не занятых аварийными работами.
— Как на связь с родиной вышли?
— Болгары связались со своим портом приписки — Варной, та — с Мурманском, а уже Мурманск — с Москвой. После этого к нам стали подходить наши суда, которые находились в этом районе: в частности, теплоходы “Касимов” и “Комсомолец Литвы”.
— Каким образом происходила дальнейшая эвакуация?
— Часть экипажа вместе с командиром атомохода капитаном второго ранга Всеволодом Бессоновым осталась на борту, чтобы продолжить такелажные работы и помочь взять лодку на буксир. Но в ночь с 10 на 11 апреля разыгрался шторм в 7 — 8 баллов. Взять лодку на буксир не удалось — толстенные синтетические канаты рвались как нитки. Из-за шторма мы укрылись в первом отсеке, но и туда уже поступал угарный газ, поэтому люди начали терять сознание. Тогда Бессонов дал приказ подняться в рубку. Он сам, кстати, как поднялся на капитанский мостик, так и не покидал его в течение всех четырех дней агонии К-8.
В рубку мы набились как селедки в бочку: вместе с находившимися там офицерами втиснутыми в небольшое пространство оказались 52 человека. Бессонов предложил желающим покинуть лодку, но никто такого желания не изъявил. Тогда командир сказал, что будет называть фамилии по списку и те, кого он назовет, останутся на борту. Бессонов назвал фамилии двадцати моряков, но к ним присоединились еще два добровольца: заместитель командира капитан второго ранга Ткачев и делегат XIV съезда ВЛКСМ старшина первой статьи Чекмарев, секретарь нашего комсомольского бюро.
— Как выглядела К-8, когда вы покидали ее?
— Когда мы сели в шлюпку, я оглянулся на лодку: из воды, по сути, только нос вместе с рубкой торчал под углом где-то градусов тридцать. Видимо, регенерация прожгла прочный корпус и все отсеки, вплоть до первого, заполнила вода. Командир стоял на мостике, подняв руки, обращенные ладонями к нам. Как будто прощался…
— Вас забрал “Касимов”?
— Да. Из-за сильного шторма было сложно пришвартоваться. Это как качели: когда теплоход высоко взлетал на гребне волны, наша шлюпка оказывалась далеко внизу и наоборот. Нужно было улучить момент, чтобы перепрыгнуть, когда шлюпка вставала вровень с палубой. Замполита нашего тогда чуть не раздавило о корпус корабля. Перепрыгивая, он сорвался и, поскольку был привязан, повис между бортом теплохода и шлюпкой. Мы тогда руками уперлись в корпус корабля и отжали шлюпку от борта.
— Что было на “Касимове”?
— Нас переодели, накормили, отправили отдыхать. А в шесть утра мы услышали удар и скрежет, как будто корабль с чем-то столкнулся. Потом раздался второй удар. Минут через десять нас собрали в кают-компании и сказали, что радиолокаторы лодку не прощупывают и, судя по всему, она затонула.
— А что за удары вы слышали?
— Это была взрывная волна. Во втором отсеке на К-8 стояли аккумуляторные батареи, выделявшие водород, поэтому отсек нуждался в постоянной вентиляции. Ведь когда водород соприкасается с кислородом, просто гремучая смесь получается. Понятно, что из-за аварии водород никто не откачивал, а из горевшего третьего отсека могла попасть искра, которая и стала причиной взрыва. Тех, кто стоял на мостике, выбросило за борт ударной волной. А те, кто был внутри лодки, ушли на дно вместе с ней. Когда началась спасательная операция, на поверхности находились лишь четыре тела.
— Бессонов был среди них?
— Да, но, когда его пытались поднять, тело ушло под корпус одного из кораблей. Не могу утверждать с достоверностью, но говорят, что в руке у него был зажат список моряков, оставшихся вместе с ним на К-8. Из воды удалось достать тело только одного из офицеров. Но мы не сразу об этом узнали. Его похоронили без нашего участия: по морскому обычаю, завернув тело во флаг и опустив в море. Сказали, что не хотели лишний раз бередить наши души.
Экипаж К-8

Список оставшихся в живых членов экипажа К-8

Про загранку пришлось забыть

— Когда лодка отсчитывала свои последние часы, к ней на помощь уже спешили советские военные моряки. Сколько времени им не хватило, чтобы успеть дойти?
— Да, к нам шли плавбаза с экипажем, который должен был нас заменить, и крейсер с командующим Северным флотом на борту. Им не хватило примерно суток.
— То есть не пройди канадцы мимо, все могло бы сложиться иначе? Ведь болгарский “Авиор” появился как раз через сутки…
— Вполне возможно финал катастрофы был бы иным, ведь лодка была на плаву пять суток.
— Надо полагать, советские газеты, радио и телевидение о трагедии ничего не сообщили?
— Разумеется. Рассказали только западные радиостанции — “Голос Америки”, в частности. К-8 к тому моменту уже затонула, но про ее гибель ничего не говорилось. Сказали, что совет­ская подлодка терпит бедствие. О гибели атомохода и у нас на флоте никто ничего не знал. Знали только в поселке Гремиха под Мурманском, где мы базировались. А нам строго-настрого запретили рассказывать о случившемся кому-либо, даже родственникам. И мы, приезжая в отпуск, молчали. После демобилизации многие из нас хотели бы пойти в загранплавание, но и этого нам не позволили. Сказали, что лет через тридцать — может быть. А пока только каботаж.
— Но государственные награды моряки все-таки получили?
— Да, но об этом тоже нигде не сообщалось. Погибших моряков наградили орденом Красного Знамени, выживших членов экипажа — медалью Ушакова. Звание Героя Советского Союза было присвоено только командиру корабля капитану второго ранга Бессонову. Хотя, мне кажется, его заслужили и врач, отдавший прооперированному моряку свой дыхательный аппарат, и четыре офицера, оставшихся в горящем отсеке, чтобы заглушить реакторы. 
В поселке Гремиха сегодня стоит памятник нашим погибшим товарищам, установленный благодаря средствам, собранным в том числе и оставшимися в живых членами экипажа К-8. Но когда памятник открывали, нас даже не пригласили на эту церемонию.

На этом месте в поселке Гремиха сегодня стоит памятник погибшим подводникам

— К-8 стала третьей построенной в СССР атомной подлодкой. Но ее как-то сразу стали преследовать неприятности: то вдруг авария на парогенераторе, из-за чего более десяти моряков облучились, то, опять же, утечка радиоактивной воды, по вине того же парогенератора с теми же последствиями для личного состава. А то вообще уникальный случай — торпеда, выпущенная К-8 во время учений, вдруг развернулась и взяла курс на атомоход. Лодка тогда чудом успела сделать нужный маневр…
— Когда лодку спускали со стапелей, а было это 31 декабря 1959 года, по морской традиции нужно было разбить о ее борт бутылку шампанского. Бутылка не разбилась. С “Курском” та же история была: бутылка разбилась лишь со второго раза. 
Интересна и судьба подлодки, на которой снимался фильм по мотивам трагедии, случившейся с К-8. Он вышел на экраны не так давно. Так вот, когда ту подлодку транспортировали в Мурманск, чтобы порезать на металл, она не дошла. Затонула во время шторма.
— Вы встречаетесь с бывшими товарищами?
— Да, в Санкт-Петербурге есть клуб моряков-подводников, и мы встречаемся ежегодно. В сентябре этого года приняли участие в автопробеге, посвященном памяти моряков, погибших на К-8. Мы побывали на родине шестерых наших товарищей. В школах, где они учились, были открыты мемориальные доски. В трех местах мы заложили капсулы с морской водой, взятой в Бискайском заливе на месте гибели лодки.

В Речице на набережной Днепра установлен памятный знак военным морякам. Какой-то вандал снял с него металлический силуэт корабля. Теперь на этом месте находится его деревянная копия. Памятный знак был установлен за счет добровольных пожертвований речичан, в том числе и военных моряков

Фото автора и из личного архива Владимира Пранузы

Источник: http://gp.by
© Правда Гомель

Владимир Николаевич ПРОНУЗА умер 19 ноября 2022 года.  Вечная память герою-подводнику.