Пернатый алкоголик

Несколько лет тому назад

свои истории поведал мне бывший командир БЧ-5 атомного ракетоносца Северного флота Юрий Васильевич Кожечкин. Его рассказ показался мне настолько забавным и потешным, что я его запомнил и записал. Моряк от Бога Юрий Васильевич, бывало вернувшись из автономки, тут же пересаживался на другой корабль, чтобы снова уйти в дальний поход, не любил он рассказывать о своих заслугах. Тем не менее во время чтения приключений на его лице была довольная улыбка. Дослушав до конца, он с хитрой улыбочкой оценил мой сюрприз:

— Ну-у-у и гад же ты!

И истории были сохранены. А в феврале 2020 года после нескончаемой болезни Юрия Васильевича Кожечкина не стало, тем ценнее и дороги для нас его воспоминания.

Командир БЧ-5 АПЛ К-452 пр. 670М

капитан 2 ранга

Юрий Васильевич Кожечкин

Пернатый алкоголик

В пору, когда Юрий Васильевич был молодым и бравым капитан-лейтенантом, ему случайно выпала горящая путевка в один из санаториев Министерства обороны СССР. Вызов судьбы он воспринял всерьез, близко к сердцу, поэтому спрятал путевку в левом нагрудном кармане и отправился в город Сочи.

В санатории будни проводил хоть и насыщенно, но как-то пресно и скучно, в лечебных процедурах, денно и нощно поправляющих его слегка пошатнувшееся здоровье. Даже все прочие виды отдыха подчинил спасению от скрытых болезней и профилактике подкрадывающихся хворей, во всем подражая многоопытному старшему товарищу, соседу по палате, которому было около пятидесяти лет. А сосед и рад стараться: завел порядок систематически ходить на терренкуры — прогуливаться по «тропе здоровья». Она же — «тропа войны» с болезнями.

Оба друга вступили на нее решительно и основательно, неспешно и со значением прогуливались исключительно для усиления и закрепления эффективности лечения. В качестве помощников и ориентиров им служили торговые точки, понатыканные тут в достаточном количестве, чтобы неопытные отдыхающие не проходили мимо. Дело в том что, кроме благородных намерений усиления санаторного эффекта, эти ориентиры служили также приобщению гостей побережья к дарам его природы.

Тут продавали не какие-то лечебные коктейли, минеральные воды или спортивный инвентарь, а замечательное южное вино. Игнорировать этот факт было невозможно, и наши пациенты наливались дарами Бахуса, будто две греческие амфоры. Так что при возвращении на базу их лица имели цвет красного вина и полыхали здоровым румянцем. Юрий Васильевич убежденный приверженец более крепкого, прозрачного и бесцветного продукта как-то попытался возроптать, чтобы найти кристально концентрированный родник здоровья, однако вынужденно подчинился дружескому диктату своего старшего товарища, так как реальных предложений произвести не мог.

Вот так оба топтали путь-дорожку от одного стакана к другому и лечились впрок. В столь неспешной гонке за здоровьем, без фанатизма и лихачества, в умеренном скоростном режиме друзья не забывали про пляж, регулярно посещали его, так как и к морю бежали затейливые ленты терренкуров, пронизанных сетью точек, торгующих южным вином.

В одной из винных палаток находилась замечательная и выдающаяся достопримечательность — пристрастившийся к вину ворон. Он стал здесь закадычным клиентом и всем остальным собратьям по питию щедро являл свой интересный, даже разнузданный нрав. Шальная птица имела уж больно пернатый гонор и немалое достоинство, заведя такой порядок: покупающий вино посетитель должен был «отмечаться» у него со своим стаканом. Выглядело это просто: человек подходил к ворону, а эта привередливая скотина, простите птица, опускала в него клюв и делала несколько глотков. К обеду ворон умудрялся так наклюкаться, что валялся на своей скамейке как последний забулдыга, кверху лапами. И пребывал в пьяном угаре (или космическом астрале) до тех пор, пока не прочухивался естественным образом. Тогда становился на свое пьяное крыло и улетал по своим пернатым делам. И кто только этого алкоголика допускал к полетам? Зная распорядок работы избранного им павильона, ворон вновь и вновь являлся к его открытию больным на голову, на ковыляющем крыле, чтобы опохмелиться и ободриться.

Впервые приведя Юрия Васильевича на точку, старший товарищ на правах завсегдатая продемонстрировал знание оперативной обстановки на местности и особенностей поведения пернатой достопримечательности всего одним словом:

— Смотри.

Купив вина, он сделал глоток из стакана и подошел к завсегдатаю «кабака на пленере». Наглый ворон тронутый чужими губами стакан проигнорировал, даже не покосился на него. Юрий Васильевич только и молвил:

— Гордый.

Но под конец дня, увидев в очередной раз надравшегося «на халяву» ворона, валяющимся с задранными кверху лапами, Юрий Васильевич поинтересовался:

— Как его еще коты не сожрали?

— Да кому он нужен, провонявшийся вином?!

Юрий Васильевич тут же экстраполировал эту ситуацию на своего собеседника — с учетом того, что за день тот выпивал вина не меньше ворона, даже с учетом разницы в весовых категориях. Правда, вслух ничего не сказал.

А вот я подумал, если вороны живут почти в четыре раза дольше человека, то как долго этот пернатый террорист развлекал отдыхающих, иначе говоря, на какое количество годков хватило его трехсотлетнего здоровья.

Почти киднеппинг

Другая история произошла с Юрием Васильевичем в том же сочинском санатории.

Решил бывалый подводник со своим соседом по палате — другом, обретенным в санатории, — посетить ресторан. Дело это в те времена было хлопотным в части его организации. Вообще в 70-е годы прошлого века в виду более аскетичного образа жизни рядового советского гражданина, когда посещение развлекательных заведений считалось неприличным, кафе и ресторанов было не так много. В сезон, да еще в курортной зоне свободные места в них были страшным дефицитом. Поэтому табличка с надписью «Мест нет», например, для гостиниц и ресторанов не столько извещала клиентов об истинном положении дел, сколько служила опознавательным знаком, что здесь нужно попросить об одолжении и переплатить за него. Вот как раз для этого клиенту и требовались выдумка, увертливость и талант.

Наши отдыхающие друзья, кое-как проявив эти качества, с превеликим усилием прорвали кордон в виде швейцара и вошли в ресторан. Администратор подсадил их на свободные места к столику, где на широкую ногу гуляла одна уже подвыпившая компания.

Скоро расположенного к гульбе Юрия Васильевича присмотрела сидящая неподалеку весьма миловидная женщина, чуть его старше. Как позже выяснилось, она являлась заместителем директора ялтинского порта, что само по себе было серьезным начальственным калибром, который неслабым залпом бил по любому мужскому самолюбию. Ее компания состояла из товарищей по работе, зафрахтовавших одно изрядненькое судно, совсем даже не прогулочного свойства, для непродолжительного круиза по советским черноморским портам. Неслабое замышление.

Юрий Васильевич к миловидной искусительнице взаимно проникся симпатией, и после закрытия они вместе покинули ресторан, чтобы логически завершить превосходно начавшийся вечер. Дальше этот вечер незаметно перетек в утро со всеми вытекающими постельными и похмельными следствиями. А так как завершающая стадия предыдущего праздника оказалась слегка затуманенной в сознании, то некоторые его детали из памяти выпали.

Утром Юрий Васильевич очнулся на великолепном пароходном ложе, однако с подозрением отнесся к одному на первый взгляд незаметному обстоятельству. Кровать, на которой он почивал, как-то подозрительно покачивалась. Тогда про кровати с водяным матрасом известно не было, поэтому наш герой, несмотря на инженерное образование, об их существовании тоже не догадывался. Когда он подошел к иллюминатору и выглянул наружу, то наихудшие подозрения подтвердились: непрогулочное судно находилось в отвязанном состоянии — в открытом море.

В голове Юрия Васильевича тут же зароились мысли — разные по степени страшности. Одна была даже связана с английским словом «киднеппинг». Содрогнувшись при этой мысли, Юрий Васильевич, однако, успокоился. Только не подумайте, что морской волк испугался за себя, нет, ведь он был уже далеко не мальчиком. Просто он с сожалением подумал о пропущенных процедурах. На всякий случай проинвентаризировал себя, совершив обряд осмотра всех органов и членов. Все, слава Богу, оказалось на штатном месте и даже в исправном состоянии. Чего нельзя было сказать о рубашке. На ней виднелось великое множество посаженных в художественном беспорядке отметин в виде «стильных» сердечек из губной помады. Вот тут Юрий Васильевич запаниковал по-настоящему, испугавшись за свою свободу. А его начальственная спутница тем временем подтвердила факт их нахождения в море и добавила, что пункт прибытия судна — Ялта. Она, как добрый доктор, порекомендовала Юрию Васильевичу успокоить нервы и не беспокоиться, так как по прибытии в порт его весьма ценным оправлением в целостности и сохранности доставят на то место, откуда он был изъят.

Однако Юрию Васильевичу не понравилось насилие над своей личностью. Едва судно коснулось бортом стенки причала в порту Севастополя, как он крупной тенью тихо, но шустро метнулся на берег, спасая свободу и суверенитет субъекта, выражаемого местоимением «Я».

Куда бежать в непотребном виде? Решил податься в старые пенаты. И он объявился в родном Севастопольском высшем военно-морском инженерном училище. Там бывшего курсанта встретила старая работница и была поражена случившимся, его состоянием и видом. Особенно ее впечатлило количество замечательных рисунков на рубашке, сделанных под влиянием шаловливого купидона. Конечно, она оказала ему посильную помощь. В общем, наш доблестно совращенный и похищенный герой в чисто постиранной рубашке, но с измятой душой вернулся в санаторий и как вор незаметно прокрался на штатное спальное место. Самоутвердившись в первоначальной ипостаси скромного и незаметного санаторного отдыхающего, Юрий Васильевич с удовлетворением осознал, что никто не заметил его похищения. Однако, полежав на койке с упертым в потолок взглядом, осмыслил произошедшее с ним, и вдруг разобиделся и затосковал. Ведь пропал человек! А никто не кинулся, никому не было до него дела. И он подумал: «Вот смоет волна повседневности тебя из этой жизни, и никто не вспомнит и не подумает о таком хорошем и замечательном зайчике. А ведь обидно!»

Алексей ЛОВКАЧЁВ