«Ну-ка сходи на улицу — глянь в перископ». Командир атомной подлодки о квакерах, Высоцком и тоске по солнцу.

14 марта 2018 г.

Профессию моряка по незнанию легко романтизировать: шум волн, крик чаек, приятный солоноватый воздух, ощущение полной свободы. Реальность, конечно, совсем другая, особенно у подводников. Запертые в субмарине люди могут месяцами не подниматься на поверхность, а единственная возможность увидеть небо — посмотреть в перископ. И даже это считается привилегией. Как подводники сохраняют рассудок в такой атмосфере, чем заканчивались встречи с другими лодками и сколько вина полагалось на дальний поход, нам рассказал капитан 1-го ранга, командир советской атомной подводной лодки Владимир Николаевич Ворошнин.

Нужно быть одержимым

— Моряков, и особенно подводников, называют элитными войсками. Согласны с этим?

— Знаете, каждый род войск считает себя элитным. Но думаю, что служить на подводных лодках — это очень престижное занятие. Нужно быть одержимым человеком, особенно командиру подлодки. Без этого не получается служба, лодка требует полной отдачи. Поэтому и требования к подводникам очень суровые. Если смотреть с такой точки зрения, то подводники — элита.

— Суровые требования — имеете в виду здоровье?

— Не только. Здоровье необходимо вообще везде: в армии, авиации, флоте, милиции. Еще важна глубокая интеллектуальная составляющая. Лодка — это сгусток инженерии, науки, колоссальной практики. И все переплетается, одно без другого не может существовать. Вот это вместе с физическим здоровьем — основа для службы на подводной лодке.

— Как насчет послаблений? Слышал, что разрешается вино. А что-нибудь покрепче?

— Вино было, конечно. На один поход, например, выделялось 400 килограмм сухого вина. Покрепче — ни в коем случае. Нельзя на лодке пить, просто по определению. Да, мы знаем: была война, легенды о том времени разные ходили. Тогда пили — в таких условиях нужно было снимать стресс. Но у меня, кроме того, что положено, не пили.

О жизни на подлодке

— Вы командовали К-452 «Новгород Великий». Чем подлодка примечательна?

— Это атомная подлодка второго поколения, но модернизированная — то есть в промежутке между третьим и вторым. Очень интересная подлодка: кроме торпед она вооружена крылатыми ракетами. К-452 была серьезной угрозой для надводных кораблей. А звание «Новгород Великий» присвоили подлодке уже после меня.

Условия на К-452 были хорошие. Например, молодым офицером на Балтийском флоте я служил еще на дизельной подводной лодке. И там очень суровая бытовая ситуация. Питьевая вода в цистернах, нужно строго экономить. Шикарную баню не организуешь. Чайник пресной воды на голову, в остальном нужно мыться водой от охлаждения дизелей — а она морская.

На К-452 воду мы делали сами. Но тратить все равно нужно разумно: если неограниченно использовать жидкость, начнет уменьшаться моторесурс системы по ее подготовке. К тому же мыльная вода, которая идет за борт, может демаскировать подлодку.

Под водой К-452 может находиться месяца четыре. Связано это только с продовольствием. Если его подвезут и загрузят — как самолеты в воздухе заправляют, — то мы можем очень долго находиться в походе. Все будет зависеть только от степени выносливости людей.

«Погода теплая, прекрасно пахнет морем. Не хочется погружаться»

— Сколько шло ваше самое длительное погружение? Когда опустились под воду и не всплывали.

— Примерно три месяца.

— Как в замкнутом пространстве и коллективе из ста человек можно вынести такую изоляцию?

— Конечно, мы понимали эту трудность в плавании. Продумывали досуг. У меня был замполит, была комсомольская и партийная организация — они действительно работали и делали какие-то интересные мероприятия, которые снимали стресс.

Все понимают, что здесь живые люди. Могут они не ссориться? Нет, не могут. Обязательно кто-то что-то скажет, обидит кого-то, из-за этого растет напряжение. Беседами и мероприятиями удавалось разряжать обстановку. На обычных кораблях ведь тоже длительные походы есть, и там ровно те же проблемы.

— Но на корабле хотя бы небо видишь.

— А я в начале говорил, что люди должны быть интеллектуально выдержанные. Вот зачем это нужно. Людям не хватает воздуха — я имею в виду внутренне. Иногда, когда кто-то чем-то отличится, говорил ему: «Иди-ка сюда, сходи на улицу». И давал ему в перископ посмотреть. Человек сразу доволен — хоть так посмотреть, что вокруг происходит.

На лодках третьего поколения уже появились полноценные зоны отдыха. Птички живые, рыбки плавают, растения. И слайды с фотографиями природы: роща зеленая, коровки, ручей течет — вот это очень хорошо снимает стресс. Но у меня на К-452 такого не было.

— Если не говорить об очевидном вроде семьи и встреч с друзьями, чего особенно не хватало на подлодке?

— Однажды всплыл, потому что антенна затекла. Нужно было поднять изоляцию и промыть спиртом. Долго находиться на поверхности нельзя — не думайте, что океаны огромные и безмолвные. На самом деле они насыщенны множеством средств контроля: самолеты, система подводного наблюдения СОСУС и т.д.

Каждое всплытие нужно обосновывать. Если хоть пару часов проведешь на воде, обязательно кто-то прилетит и посмотрит на тебя.

Так вот, всплыл тогда — а погода теплая, прекрасно пахнет морем, чистый воздух. Не хочется погружаться. Вот этого больше всего не хватает.

— Чем можно занять свободное время?

— Каждая боевая часть организует какое-то мероприятие. Старались концерты делать, готовили рисунки, смешили людей. Например, однажды мы встречали Новый год, и был большой концерт по сменам: две смотрят, а одна на вахте, и меняются. Когда пришли на базу и попробовали дать такой же концерт для наших жен и детей, не получилось.

— Почему?

— Дело в необыкновенном состоянии, которое бывает в походе. Таланты на подводной лодке, да и на надводных кораблях, открываются неимоверные. Люди в стрессовом состоянии как-то проявляют себя, возникает желание самовыразиться. Начинают писать стихи. Никто не претендует на Евтушенко, стихи корявые, но люди думают, показывают чувства.

Память о Высоцком: идти 42 минуты курсом 42 градуса

— Как узнавали, реагировали на новости с суши?

— Есть боевая и общая, политическая информация, которую нужно дать экипажу. Помню, нам сообщают: «Поэт, бард Владимир Высоцкий умер в 42 года». Высоцкого любили все, но в то же время был какой-то незримый запрет на его популяризацию. Траур объявлять на лодке? Нельзя.

У каждого кассеты, все слушают Высоцкого. Заместитель говорит: «Ко мне люди идут — надо как-то отметить, выразить свое отношение». Как это сделать? Я решил: всплыть на глубину 42 метра, лечь на курс 42 градуса, дать турбине 42 оборота и 42 минуты идти вот так. Никому ничего не было сказано. Но все поняли.

— Сильно от курса отклонились? 

— Я мотивировал это необходимостью.

— С вас потом спрашивали за этот маневр?

— Один высокий работник особого отдела пожал руку и сказал: «Это ты хорошо придумал — курс 42». Он дал мне понять, что ему доложили. Но последствий никаких не было, никто не журил.

О встречах с другими подлодками

— Доводилось применять вооружение, скажем так, не в учебных целях?

— Мы были в состоянии холодной войны, но до горячих мероприятий и применения оружия не доходило. Хотя подводные лодки иногда сталкивались.

— Как это возможно, учитывая множество систем на подлодке?

— Вот как-то возможно. Природа досконально не изучена. Звук распространяется в воде хорошо, но есть много помех. Давление, соленость, взвеси — все это влияет на звуковую энергию. Если отнести столкновения к «горячим моментам», то они были. Но не более того, никакого оружия.

— У вас тоже такие столкновения были?

— Прямого, чтобы я ткнул своей подлодкой в корпус другой, не было. Но встречи случались.

— Обе подлодки знают друг о друге. Что делать?

— Кто-то уходит, а кто-то догоняет. В моем случае догоняющим был я. Это требование: нужно организовать слежение. Та подлодка знала обо мне, я знал о ней. Скрытное наблюдение ни у кого не получалось.

— А если вторая подлодка не хотела убегать?

— Тогда она выполняла маневр по организации слежения за мной. У них ведь такие же задачи стояли. Кто кого перетерпит. Это большое напряжение для экипажа: маневр делается по боевой тревоге, все находятся в состоянии повышенной готовности. Здесь уже не до обеда или ужина, все пропускается.

Морские традиции и нахождение квакера

— Раньше много говорили о квакерах — загадочных звуках, которые иногда улавливают экипажи кораблей и подлодок. По разным версиям они исходят от китов или от военных систем обнаружения. Сталкивались с таким явлением?

— За свою службу я их много переслушал и отметил на карте. Однажды дали задание: проверить квакеры. Какая-то лодка донесла, а мне сказали перепроверить. Не потому, что ей не верили, а для того чтобы выяснить: действительно ли это стационарное явление или же нечто другое. И я нашел там квакера.

Решил: была не была, нужно проверить, что это. Лодка находилась на глубине 160 метров, глубина моря — где-то около 300 метров. То есть я посередине был. Нацелился на квакер и пошел прямо на него. Остановил турбины, погасил инерцию, двигался как будто накатом, очень медленно. И прошел прямо через квакер. Но ничего не задел. Ударить его, что бы это ни было, не сподобилось.

— Расскажите о морских традициях — вроде той, когда жена командира разбивает шампанское о борт нового судна.

— Не обязательно жена — можно и просто назначить женщину. Потом, кстати, горлышко от разбитой бутылки помещают в деревянный пьедестал, и оно как реликвия хранится на подводной лодке.

Традиций, на самом деле, много. Выпить воду морскую, например — это такое посвящение в подводники. Оно как-то мимо меня прошло, но если бы сказали — конечно, выпил бы. Еще дают кувалду поцеловать.

В разговорах мы всегда употребляем «компАс». Это сугубо профессиональное, так всегда можно понять, что человек связан с морем. Знаете песню «Надежда — мой компас земной»? Вот мне режет слух, когда поется с ударением на «о».

— Ваш самый запомнившийся поход?

— Дальний поход на Кубу. Мы до нее не дошли. Когда уже надо было всплывать и заходить в порт Сьенфуэгос в надводном положении, пришла звукограмма: главком ВМФ приказал повернуть на обратный курс и следовать на базу. В Гаване началась конференция неприсоединившихся стран [саммит Движения неприсоединения 3—9 сентября 1979 года. — Здесь и далее прим. Onliner.by]. Посчитали, что новая на тот момент подводная лодка произведет плохое впечатление. Это очень нас огорчило. На Кубу мы шли месяц. Конечно, на максимальной скорости можно за неделю добраться, но тогда спешить не нужно было.

— Примерно во время вашей службы случилась авария на К-19. Допускали мысль, что это может произойти и с вашей подлодкой? 

— Я тогда еще на Балтийском флоте был, а не командовал лодкой. Да, допускал. Это может случиться с любым атомным реактором подлодки или станции. На К-19 был технический недостаток, и он проявил себя [имеется в виду авария реактора в 1961 году, когда сразу погибли 8 моряков, а многие получили большие дозы облучения; затем, в 1972 году, на К-19 случился пожар, погибло 28 человек]. Экипаж справился — это были героические люди.

— Не было желания забросить службу после новостей о таких происшествиях?

— Если не аварийный реактор, то может произойти множество других ситуаций. Лодка может просто утонуть. Но понимаете, это мое. Я моряк с четвертого класса. Стать командиром подлодки было очень непросто, да и быть им тоже. Однако я ни о чем не жалею.

Автор: Станислав Иванейко. Фото: Александр Ружечка

Редакция выражает благодарность Белорусскому союзу военных моряков
за помощь в организации материала

В источнике: https://tech.onliner.by/2018/03/14/submarine-6